"Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

"Музей" нашего города и нашего форума. История древняя и история современная.
Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 23 окт 2013, 19:16

Совсем скоро, 26 октября жительница нашего поселка Валентина Константиновна Иванова отпразднует свой 85-летний юбилей!
Люди старшего поколения должны хорошо ее помнить, с 1965 года она переехала к нам из Ленинграда и с тех давних пор продолжает проживать по переулку Революции. Доброго здоровья, счастья и тихой радости хочется пожелать Валентине Константиновне - нашему юбиляру!
Изображение
И если ее трудовая деятельность в Черноморском проходила на виду у многих, то мне хочется ознакомить форумчан с трудным детством Валентины Константиновны, о котором рассказывает она сама.

Изображение
Валентина Константиновна Иванова,г. Ленинград, 1950-е годы
"Я родилась 26 октября 1928-го года в городе Горловка Сталинской области. Отец трудился на железной дороге, наша семья тогда жила около рудника имени Карла Маркса. В 1931-м году после папиной смерти вся наша семья: бабушка, дедушка Андрей, мама Мария Андреевна и я переехали в Ленинград. Дело в том, что старший дедушкин сын Алексей Андреевич перешел в военную академию имени Михаила Васильевича Фрунзе в Москве, а его ленинградская квартира осталась пустой. Она находилась в небольшом доме на окраине около Финляндского вокзала. Район был полусельским, состоявшим из двухэтажных домиков, рядом находилось кольцо трамвая. Единственной высоткой было здание Ленинградского индустриального института. Мы поселились там. Пошла в школу в первый класс в 1935-м году. Мама работала в аптеке, а дедушка трудился рабочим-посудомойкой в столовой какого-то научного института, расположенного поблизости от нашего двухэтажного дома. Печку топил, котлы мыл. Я ходила к нему на работу, потому что мы бедно жили, обедала в столовой. Увидев меня, официанты кричали: «Дядя Андрей, внучка пришла! Проходи, покормим тебя».
В 1939-м году началась советско-финская война, многих мужчин их соседних домов призвали в Красную Армию. У соседки с верхнего этажа, Елизаветы Васильевны, на этой войне убили мужа, дядю Гошу, очень хорошего человека. Тетя Лиза за него пенсию получала.

Изображение
1-А класс (Валентина Константиновна Иванова вторая справа), 1935-й год
В 1941-м году я окончила пять классов. Мы с одноклассниками решили прийти и посмотреть на школьный выпускной вечер, который должен был состояться вечером 22 июня. Я мечтала, что когда окончу 10 классов, то обязательно поступлю в Ленинградский индустриальный институт. В этот день на улице было тепло, и тут в 12-00 по большим громкоговорителям предупредили, что сейчас станет выступать нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов. В небе ярко светило солнце, люди выскочили на улицу, собрались около рупора, и вот мы слышим слова: «Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас». Жившая по соседству с нами тетя Маша как услышала эти страшные вести, стала волосы у себя на голове рвать и причитать. Я смотрю на нее и недоумеваю, в чем дело, ведь финская война быстро кончилась, думала, что и немцев скоро победим.

Изображение
Валентина Константиновна Иванова с мамой Марией Андреевной,г. Ленинград, 1940-е годы

Первые дни мы жили мирной жизнью. Затем стали узнавать о том, что Белоруссию быстро захватывали, а наши войска начали отступать по всему фронту. Городские власти приказали возле каждого дома силами жильцов выкопать траншею, Провели несколько учебных воздушных тревог, в ходе которых громкий голос по радио просил не выключать громкоговорители даже на ночь. В сентябре 1941-го года начались настоящие воздушные тревоги. Только завоют сирены, а люди уже знают – начинается бомбежка. И радио предупреждает голосом Юрия Борисовича Левитана: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» Тогда надо было бежать в бомбоубежище, сделанное в подвале той большой образцовой школы, в которой я училась. Каждый раз во время тревоги мы с вещами спускались в этот подвал, но нас как-то не бомбили, немец больше по вокзалам бил, ведь в Ленинграде тогда было шесть вокзалов. Расположенный по соседству с нами Финляндский вокзал также был основной целью для бомбометания. Как-то, еще трамваи ходили, мы с подружками поехали к этому вокзалу, и я увидела дом, рассеченный наполовину. На привокзальной площади стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину на броневике, немцы, видимо, по нему целились, хотя он был укрыт футляром из досок с насыпанным внутрь песком, но попали в дом. Хорошо помню, как я увидела красивую люстру на потолке наполовину отсеченной квартиры. В нашем районе остались жить в основном женщины и дети, потому что большинство мужчин или ушли добровольно в армию, или их мобилизовали.

В сентябре 1941-го года началась блокада Ленинграда. Но еще до того, как немцы полностью окружили город, появились первые трудности с продовольствием. В городских магазинах перестали выдавать хлеб по карточкам, и мы с мамой ходили через мостик в расположенную неподалеку деревню Гражданка, где в магазине еще можно было получить хлеб по карточкам. Дедушка Андрей, которому было 65 лет, продолжал работать в институтской столовой, приносил домой котлетки из конины. Мы очень надеялись на Бадаевские склады, по радио уверяли, что продуктов в них хватит надолго. Но в начале блокады немец их разбомбил. Там произошел огромный пожар, загорелся сахар, которого на складах было очень и очень много. Кое-как этот пожар потушили.

Уже в первые дни блокады стало холодно, на траве по утрам появлялся иней. Каждый день звучали сигналы воздушной тревоги. Люди сидели в бомбоубежищах с маленькими детьми на руках и большими узлами. В октябре 1941-го года проходили большие бои по обороне Ленинграда. Мама стала пешком ходить в аптеку, трамваи к тому времени перестали ходить, приходилось самой добираться за Финляндский вокзал в пятиэтажное здание, в котором на первом этаже находилась аптека. Вскоре аптечных работников мобилизовали, и мама по ночам с противогазом дежурила на крыше и тушила зажигательные бомбы, которые кидал на город немец. Она в кучу песка эти бомбы бросала специальными щипцами. Тем временем фугасные бомбы разрушали целые дома и убивали множество людей.

Блокада была сильная, по радио узнали о том, что начались большие трудности с продовольствием. Начался голод. Нашу семью спасла дедушкина предусмотрительность. Дело в том, что рядом с нашим домом стояли небольшие сарайчики, и в 1940-м году дедушка Андрей вместе с соседкой Елизаветой Васильевной решили завести маленького поросенка. Он по вечерам из столовой приносил ему пищевые отходы, а она кормила и ухаживала за поросенком. Когда началась блокада, дед испугался, что свинью заберут, и стал ночевать в этом сарае. Потом зарезали мы ее и тушу разрубили пополам, так что сало и мясо нас хорошо поддержало.
Ближе к зиме мы решили отправить дедушку, который совсем расхворался, к его старшему сыну Алексею Андреевичу, который как специалист по артиллерии работал в Свердловске. Мы с мамой вдвоем остались в двух комнатах своей квартиры. В декабре 1941-го году стало совсем холодно, да еще и канализация перестала работать, приходилось топить снег, чтобы набрать воды. У мамы была хорошая подруга Лиза, только-только родившая девочку Тамарочку. Она жила у Мариинского театра, куда постоянно сыпались бомбы, и Лизина мама попросила нас взять к себе дочку. Мама согласилась, и Лиза переехала к нам. Она тоже где-то работала, а я оставалась дома как нянька грудной Тамары. Тем временем становилось все холоднее и холоднее, поэтому брат Лизы Василий устроил нам «буржуйку», он работал на заводе и имел «бронь». До этого в квартире стояла печь «голландка», которую топили дровами, а они стали большим дефицитом в блокаду, в ее трубу дядя Вася и провел «буржуйку». Сразу стало тепло, но при этом, если не топить, квартира также быстро остывала, как и нагревалась.

Дела с продовольствием становились все хуже и хуже, хлеба давали все меньше и меньше. Сначала выдавали мне по 200 грамм, потом дошли до 125 грамм. Настолько ослабла, что почти не выходила из дома, только гуляла среди соседних пяти или шести двухэтажных домиков и обходила вокруг здания научно-исследовательского института. Декабрь 1941-го года стал тяжелейшим месяцем за всю блокаду. Одна соседка на первом этаже умерла, двух сестер, живших на втором этаже, призвали куда-то на фронт, остались во всем доме я с мамой и Елизавета Васильевна, потому что Лизу с ребенком Василий смог эвакуировать в Ярославль.

В голод пошли страшные слухи. Мама рассказывала, что на маленьких базарчиках продавали холодец, в котором нашли человеческий ноготь. Мертвых людей варили, было дело. В начале 1942-го года стало тяжелее, потому что женщины первое время как-то держались за счет собственного жира, а ранней весной стали массово умирать. Многие добровольно шли на любую работу, ведь там давали хоть какой-то паек. Несколько раз с мамой я ходила на пепелище, оставшееся от Бадаевских складов, раскапывали землю и находили горелый сахар, который кушали пополам с землей. Страшный голод был.

Нам на окраине города попроще было, а тем людям, кто жил на Литейном или Невском проспектах, пришлось туго. Ведь они жили в высотных домах, где не работала канализация, и каждый день приходилось тратить и без того маленькие силы на то, чтобы спуститься к Неве и ковшиком черпать пресную воду из реки. Канализация не работала, и все выливали через окна на улицу. Появилось множество свободных квартир, пожалуйста, заходи в любую, но никто не зарился на квартиры в центре города, которые в мирное время казались пределом мечтаний.

Изображение
Семья Валентины Константиновны Ивановой, дедушка Андрей сидит справа его старший сын Алексей Андреевич сидит слева,
Изображение
Мама Валентины Константиновны Ивановой Мария Андреевна на купальне

Я уже в 1942-м году видела огромные траншеи на Пискаревском кладбище, где в братских могилах похоронены десятки и сотни тысяч умерших от голода ленинградцев. Из-за холода тела в квартирах не воняли и сандружинницы, молодые девчата, ходили по домам, из последних сил вытаскивали умерших, грузили в машины, и везли на кладбище. Кто мог, тот на саночках вез тела, кто тащил завернутые в простыни. Мне знакомая рассказывала, что из-под ее умершей матери, жившей в другой квартире, соседи даже перины вытащили, когда увидели, что она умерла. Это зимой было, знакомая приходит маму проведать, а та валяется мертвая на полу.

В 1942-м году весной, когда наконец-то закончилась суровая зима, руководство района собрало всех выживших школьников, и с помощью оставшихся учителей решило нас подкормить. Здесь я увидела, как много одноклассников умерло, от нескольких полнокровных классов осталась небольшая группка. В конце мая школьники стали ходить на работу в совхоз «Ручей». За труд в поле давали горячее питание. Стало получше, даже небольшая тарелка манной каши на воде утром в столовой казалась царским угощением. Так что меня хоть как-то поддержали, а мама попала в госпиталь от истощения. В той школе, где я училась, сделали военный госпиталь, внизу располагалось бомбоубежище. Раненых и истощенных там также содержали, и мама оправилась.

Летом 1942-го года в районе дали электричество, какая-то станция заработала, и в квартиры пошла вода. К тому времени небо над Ленинградом прочистилось, из-за заводов оно всегда казалось закопченным, а тут стало чистым и ясным.

Зимой 1943-го года в январе провали блокаду Ленинграда. Стало полегче. Начали прибавлять паек, давали перловую крупу, из которой мы с мамой варили на буржуйке супчик – вода, перловая крупа и немножко соли. Этим и питались. В 1944-м году немца окончательно отбросили от Ленинграда. Маме аптечные работники выхлопотали медаль «За оборону Ленинграда».
2 мая 1945-го года стало известно о том, что пал Берлин. А вечером 8 мая я почему-то сказала, что завтра кончится война. На следующий день мои слова подтвердились, и наш город ликовал.
Изображение
Выжившие в блокадном Ленинграде семиклассники, Валентина Константиновна Иванова в нижнем ряду слева сидит, 1943-й год

- Видели ли Вы в небе над Ленинградом осветительные бомбы?
- А как же. В первые недели я несколько раз по ночам наблюдала за тем, как вражеские агенты сигнальными ракетами во время бомбежек показывают немецким самолетам цели. Потом ракет стало поменьше, и противник стал во время бомбежки выбрасывать осветительные бомбы, чтобы было легче бомбить важные объекты. С ними у нас был связан курьезный случай. Дедушка Андрей был уже старенький, на работе сильно уставал и во время бомбежек твердил: «Я никуда не пойду, пускай убивают». Однажды ночью вдруг проснулся, а немцы как раз выбросили светящиеся «фонари», которые медленно опускались на землю. Дедушка проснулся и толкает маму, кричит ей в ухо: «Маруся, Маруся», мы горим, горим!» Решил, что пожар начался, мы выскочили из дома, а это оказался «фонарь». Он спросонья нам поначалу даже не поверил, что это осветительная бомба.
- Вы видели, как наши зенитки сбивали немецкие самолеты?
- К сожалению, ни разу. Возле нашего дома установили зенитную пушку, которую обслуживали молодые, и два прожектора. Когда немецкий самолет летит, они прожекторами поймают его, и начинают стрелять. Надо сказать, что вражеские машины всегда летали высоко, причем издавали какой-то особый низкий гул. Прямо страшный такой. Зенитки били по ним, а мы толпились в коридорчике дома, соседи рядом с нами. Хорошо помню, что моя мамка первое время сильно дрожала, а я ее успокаивала, что это наши зенитки бьют. Она думала, так падают бомбы. Грохот стоял все время стрельбы, и хотя я постоянно выглядывала в окна, но ни разу не видела, чтобы по какому-то самолету попали. Они очень высоко летали. Зенитчики у нас не квартировали, а отдельно жили, в районе было полно свободных квартир.
- Со вшами не сталкивались?
- Вши были. Боролись с ними просто – мать печку затопит, корыто поставит, в нем и Лизиного ребеночка мыли, и сами кое-как мылись. Зимой 1941-го года мама меня наголо остригла, чтобы вшей не было. Но потом в складках моего фланелевого платья все равно завелись большие бельевые вши. И у деда они имелись. Смогли от насекомых избавить только тогда, когда восстановили работу канализации.

Интервью и лит.обработка: Ю.Трифонов (http://iremember.ru/grazhdanskie/ivanova-valentina-konstantinovna.html)
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 05 ноя 2013, 22:50

90 лет!
Сегодняшний юбиляр, представляю.
ЕРМОЛИНСКИЙ Василий Петрович
Изображение
Изображение

Военные воспоминания юбиляра
Изображение
Я родился 5 ноября 1923-го года в деревне Комаровичи Петриковского района Гомельской области Белорусской ССР. Мои родители трудились крестьянами-колхозниками. Был у меня старший брат Адам, 1920-го года рождения, младший Федор, 1925-го года рождения, сестры Евгения, 1927-го года рождения, и Нина, 1937-го года рождения. Вот такая у нас семья, двое родителей и пятеро детей.
Я окончил девять классов, и тут началась Великая Отечественная война. У нас в деревне радио не было, но в избе-читальне имелся радиоприемник, и уже в полдень мы узнали о том, что Германия вероломно напала на Советский Союз. Но что мы знали тогда о войне? Немногое. Смотрели кинокартину «Чапаев», и другие фильмы с военной тематикой, вот и весь наш опыт войны. Всем нам, молодым ребятам, казалось, что наша Красная Армия быстро разгромит врага. Когда пошли первые новости о потере городов, то партийные работники успокаивали людей, говорили, мол, не наводите паники, вскоре наша Красная Армия перейдет в наступление и погонит врага от своей границы назад. Мой старший брат был призван в армию, ждали его с победой.
А затем через пару недель мы увидели, как наши разбитые части без оружия толпами и группами движутся через нашу деревню от границы в тыл. Мы жили от старой границы в ста километрах, а дальше на новой границе располагался Брест, враг очень быстро двигался вперед. Все люди начали паниковать, вскоре началась всеобщая мобилизация старших возрастов, но отец не попал под нее, так как был 1888-го года рождения, так что ему было намного больше верхней границы призывного возраста в пятьдесят лет. И тут 27-го июля 1941-го года к нам пришли немцы.
Первым прибыл какой-то передовой отряд врага на автомашинах, и с ними две небольшие пушки, по-моему, калибром 37-мм. Ну, сразу же, как пришли, себя показали во всей красе – подожгли несколько жилых домов и больницу. В общем, убедительно продемонстрировали, что они пришли сюда не с добрыми намерениями, а как завоеватели. Таково было наше общее настроение в деревне. Побыли эти немцы у нас несколько дней, потом еще какая-то конная часть подошла, те находились у нас дня два или три, затем также ушли. Неприятно на душе было. С того времени больше у нас немцы не стояли. Так, проходили мимо какие-то части, но у нас не квартировали, двигались в сторону востока, у нас проходила дорога Брест-Гомель, главное шоссе по направлению на Москву. Народ немцев откровенно не любил.
Старостой немцы сразу никого не назначили, а уже где-то в августе решили наши мужики избрать себе старосту, предложили одному мужику, который в ходе Первой империалистической находился у немцев в плену, знал язык, в общем, являлся подходящей кандидатурой. Но он не дал согласия, ничего с ним не смогли сделать, не шел на уговоры, в итоге выдвинули в старосты одного из активистов советской власти. Стал он старостой, по согласию со стороны немцев ходил по деревне вооруженным, начал было создавать список кандидатов в полицию, но никто у нас туда не пошел, хотя имелись недовольные советской властью, несколько человек, но они в полицаи не пошли. Может быть, еще бы и решились, но уже в 1942-м году в Белоруссии началось активное и широкое партизанское движение. Те вскоре пришли из леса к нам в Комаровичи, и было пригласили старосту перейти на свою сторону, на сторону советской власти, но тот отказался, и его расстреляли прямо на сельской площади.
С партизанами наша семья стала поддерживать связь, ведь без местных жителей партизаны никто. Одежду кто давал – местное население, пищей кто обеспечивал – снова местное население. Даже обувь мы в лес передавали. Не всяких еще брали в партизаны, ограничивались самыми боевыми ребятами, ведь каждого нужно было не только вооружить, но еще и регулярно снабжать провизией. А за то, что мы поддерживали партизан и помогали им, немцы сжигали деревни, людей сгоняли в большие здания, коровники или кошары, и там живьем палили, то есть стремились устрашить нас настолько, чтобы никто не рисковал помогать партизанам. Если ты хотя бы где-то поздоровался с товарищем из леса, и об этом узнали оккупанты, то обязательно уничтожали таких патриотов, повсюду происходили смертные казни. Но, несмотря на все эти действия со стороны оккупантов, народ продолжал активно помогать партизанам. В том числе и я этим занимался. А в начале мая 1943-го года я пошел в лес, попал в Минское партизанское соединение, в 27-ю партизанскую бригаду имени Василия Ивановича Чапаева. Стал там сначала рядовым, потом начал командовать отделением, был вооружен карабином.
Знаете, если бы нам, партизанам, выдали бы хотя бы 30 % того вооружения, что имела наша Красная Армия до начала великой Отечественной войны, нам бы второй фронт не нужен был. Нам в лесу что из вооружения необходимо? Во-первых, боеприпасы чтобы были, сколько нам надо, а так ведь на боевую операцию идешь, если на винтовку выдадут десять патронов – это уже хорошо, на ручной пулемет по два диска дадут, в каждом 47 штук патронов – это вообще отлично. А больше мы не имели. Но я понимаю, что в то время нельзя было нас вооружить. Во-первых, наша армия не была готова к войне, нам бы еще хотя бы года два, у нас как раз шло перевооружение, новые виды техники только-только вводилось. Но, несмотря на нехватку и вооружения, и боеприпасов, мы активно воевали, помогало наличие и немецкого, и чехословацкого оружия. Ведь чем были вооружены немцы – это все имелось и у нас, мы в боях брали трофеи.
Нашим главным боевым заданием был подрыв железнодорожных путей, и, начиная с мая 1943-го года, я стал участвовать в этих операциях. Сама железная дорога находились от нас более чем в тридцати километрах, мы своим ходом, без обоза, двигались к ней. В результате затрачивали на одну операцию не меньше недели. Передвигались ночами, чтобы никто не видел. Мало ли чего, даже мирное население, как бы оно не было нам предано, но любой сочувствующий своим длинным языком обязательно растреплется, что мимо села шли партизаны. А уже враг будет знать. Поэтому мы всегда шли все скрыто. Вели проводники, хорошо знающие местность. При этом старались ходить в ненастную погоду. Ведь когда один через лес идешь, и то под ногами треск раздается, а представьте себе, несколько десятков людей топает – все трещит под ногами, и враг за километры может слышать. Все приспосабливали к тому, чтобы немцы как можно меньше знали о нашем передвижении.
Первым дело у железной дороги надо было нейтрализовать патрули и дзоты, которые располагались через каждый километр полотна. Так что с боем брали такое укрепление и рвали рельсы. На это дело мы получали с Большой Земли, как у нас называлась советская территория, достаточное количество взрывчатки, особенно толовых шашек и всего такого. Подрывали целые километры путей, и не меньше, чем на неделю, выводили из строя работу железнодорожной ветки. Ведь пока немцы отремонтируют их, пройдет довольно-таки много времени.
В ответ оккупанты организовывали мощные прочесы в целью уничтожить партизан. Конечно, они выбрасывали в леса большие силы, мы в отрытые фронтальные бои с ними не ввязывались, потому что наши силы были намного меньше, ведь немцы пускали на нас даже танки и самолеты. В первый раз мы попали в мощную блокаду в декабре 1943-го года, уже был освобожден Гомель. Мы с боем прорвали окружение, и ушли от карателей, но до фронта тянулись еще сотни километров немецкой территории.
Во второй раз мы попали в блокаду в начале апреля 1944-го года, уже пошло таяние снега. Пришлось очень тяжело, и спасло то, что в соседней бригаде нашего же Минского соединения комбриг неделю назад как из Москвы прилетел, был там на приеме у самого Иосифа Виссарионовича Сталина, и вернулся с новой рацией. Мы связались с Большой Землей, и нам с самолетов сбросили боеприпасы, особенно много получили патронов, кидали их в мешках без парашютов прямо на землю. Кроме того, по партизанской корректировке несколько наших истребителей сбили немецкие бомбардировщики, которые нас сильно бомбили. Благодаря этой помощи стало полегче, и мы пошли в прорыв. Голодные, кто нас в болотах станет кормить, уже по три дня ничего не кушали, но упрямо двигались вперед, находясь по пояс в болотной жиже, а где-то и по грудь. В результате прорвались, но я даже не говорю, сколько народу погибло при выходе из окружения. Мы же шли по болоту, ни лечь, ни спрятаться, а немцы сидели на суше и били по нам. Из моего отделения выжило из десяти человек восемь. И мы считались самыми счастливыми, ведь в других намного больше погибло. У нас в отряде до прорыва имелось 150 партизан, а вышло где-то не больше пятидесяти.
После выхода из окружения мы некоторое время отдыхали, и как-то по рации передали, что 9 мая 1944-го года был освобожден Севастополь. Радость, конечно же, большая. Вернули главную базу советского флота на Черном море. И к нам фронт приблизился, до наших войск оставалось самое большее 50 километров. Стало тяжелее, в лесах прифронтовой полосы появилось много немецких войск. Но, несмотря на то, что немцы уничтожали мирное население за поддержку с нами, что в плену раненых бойцов из партизанских отрядов сразу пристреливали, все равно никто немцу не сдавался, ни партизан, ни мирный человек. Несмотря на то, что оккупанты тщательно охраняли железную дорогу, мы продолжали взрывать железнодорожные пути, да еще и удерживали на себя войска, которые пригодились бы врагу на фронте.
Так что после апрельского прорыва мы снова пошли на железную дорогу. Главная наша задача заключалась в том, чтобы как можно меньше составов доставляли немецким войскам боеприпасы, боевую технику и живую силу, ведь враги каждый день гибли на фронте. Нам в качестве цели для боевых операций достался участок железнодорожных путей Старушки-Бобруйск. Он был уничтожен партизанами еще в 1942-м году, тогда все мосты на нем взорвали, а железнодорожные рельсы убрали, но с приближением линии фронта немцы этот участок восстановили, но мы фактически парализовали движение по нему.
В конце июня 1944-го года в ходе знаменитой операции «Багратион» советские войска перешли в генеральное наступление в Белоруссии, и тогда немцы при отступлении порезали все шпалы на железной дороге Старушки-Бобруйск. Сзади на паровозе был прикреплен специальный клык, и он двигался между рельсами, рвал шпалы. Так этот участок и на сегодняшний день не возобновил работу, он не имел большого значения, ведь немцы восстановили пути потому, что Гомель был взят, и нужны были новые линии снабжения для войск.
Мы соединились с передовой разведкой наших войск, после чего с ними двинулись по освобожденной территории. Затем расстались, и наш отряд двинулся на свою базу, расположенную в семидесяти километрах от места встречи. Нас еще не расформировали, нужно было выполнить задание по прочесыванию леса, где еще оставались недобитые немцы, и многих взяли в плен. В июле 1944-го года нашу 27-ю партизанскую бригаду имени Василия Ивановича Чапаева расформировали. Кто пошел в армию, а кого-то оставили для восстановления народного хозяйства. В том числе оставили и меня.
До августа 1944-го года пробыл на броне, постоянно просился в армию, но меня не брали, потому что я был хорошо знаком с первым секретарем Любанского райкома партии Минской области, это был наш комиссар бригады Смирнов, ранее бывший комиссаром нашего отряда. Ну, я так думал, старший брат Адам погиб еще в сентябре 1942-го года на Ленинградском фронте, мать немцы убили, прижгли ее в землянке, когда она в лес ушла. В деревне все дома спалили, там проходила вторая линия обороны партизанской зоны. А мне шел двадцать первый год, стыдно людям в глаза смотреть, молодой еще, не брился, еще усы не начали расти, а хожу себе в тылу. Подаю рапорт на добровольную отправку на фронт, но военкомат меня не берет, говорят одно – бронь. Один раз, второй к первому секретарю райкома Смирнову подходил, но тот отвечал одно – нельзя всем на фронт, надо восстанавливать народное хозяйство. Ну, я смотрю, что тут дело не пойдет, а в Красную Армию надо идти, иначе кто же будет добивать врага, если мы в 20 лет будем отсиживаться в тылу. Пристраиваюсь к отряду мобилизованных и ухожу с ними.
Прошел трехмесячное обучение зенитно-артиллерийскому делу, после чего был направлен в 17-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, на вооружении у нас стояли 85-мм зенитные пушки 52-К образца 1939 года. Участвовал в освобождении Варшавы, затем территорий Польши и Германии. По танкам не пришлось нам стрелять, а немецких самолетов уже было очень и очень мало. После Варшавы мы двинулись на Одер по кюстринскому направлению, форсировали реку. Немцы пытались уничтожить переправу с помощью ракет, но у них ничего не получилось, я видел, как две или три ракеты упали далеко от наведенного саперами моста. А 16-го апреля 1945-го года мы пошли в наступление на Берлин. Надо отметить, что когда брали столицу фашизма, почти что немцев в воздухе и не видели. Мы, артиллеристы-зенитчики, уже проходили после того, как были наведены проходы в линиях обороны противника, ведь все было заминировано, шаг вправо или шаг влево, и ты уже взорвался. Очень много наших танков осталось на этих минных полях, там погибли два моих троюродных брата, сгоревших в танке. Двигались мы очень быстро, уже 2 мая 1945-го года Берлин был освобожден. 9 мая наш дивизион стоял на боевом поту на окраине Берлина, ведь еще война шла, еще только взяли Прагу. И вот ночью приезжает к нам на батарею командир нашего дивизиона и объявляет о том, что война закончена. Уже капитулировала Германия, а бои еще продолжались. Радость была большая, что уж говорить, живые остались!
Изображение
- Что было самым страшным на войне?
- Никто не хотел умирать, так что вы не верьте никому, мол, в боях никто не боялся. Мы зарывались в землю, чтобы не бояться. Для чего мы делали окопы – никто не хотел умирать, ведь каждый боялся смерти. Но, сила чувства защиты Отечества была выше смерти. Я шел в бой, когда был в партизанах, уверенный в том, что меня убьют. В итоге выходишь из прорыва и удивляешься, как же ты живой остался в этом аду. Ну, война есть война.

- Как кормили?
- В партизанском отряде кто, что и где, когда мог достать, у нас кухни не было. В войсках же кормили отлично. Надо сказать, что в вопросах снабжения и помощи народ Соединенных Штатов Америки нам и техникой, и продовольствием очень много помогал. Наши солдаты носили и шинели, и брюки, пошитые из ленд-лизовского сукна. Если англичане нам поставляли свинину и сало полосами и кусками, то американцы тушенкой помогали, банки были разного размера, и для одного покушать, и для расчета. Так что в вопросах снабжения продовольствием и другой помощью я очень благодарен США. Особенно американским фермерам и рабочим. Жаль, что вскоре после войны наши отношения разладились.

- Как мылись, стирались?
- На фронте вши, конечно же, были. А если говорить о партизанах, то мы же даже не раздевались, где тебе баню сделают в снегу. Но боролись немножко с этими вшами. Например, костер горит, рубашку снял, взял за воротник и скрутил ее над огнем, после отпустил, она раскручивается и как парашют становится. Все насекомые тут же в огонь падают. Ткань же сразу настолько накаляется, что потом руками нельзя взять. После такой процедуры с недельку ходишь спокойно.

- Женщины в партизанском отряде были? Как к ним относились?
- Были, мы к ним отлично относились.

- Какие национальности были представлены в белорусских партизанских отрядах?
- У нас в партизанах служили и белорусы, и украинцы, и русские, и казахи, вышедшие из окружения, и казанские татары, и евреи. Да кого только не было, все народности, которые проживали в Советском Союзе, все, кто был в окружении, кто бежал из плена и пришел в наш отряд, воевали с честью. Мы не понимали, что такое различие по национальному признаку, так были воспитаны еще до войны советским строем. Кто ты, какой национальности, не важно, главное, какой ты человек.

- Как относились к комиссару вашего партизанского отряда?
- Очень хорошо. Строгий он был, или душевный, трудно разобрать. Он нам нравился тем, что за нашими спинами не прятался. Вот главное качество у командира и комиссара. Он не должен скрываться за спинами рядовых. Но таких деятелей, кто бы отсиживался в тылу, у нас в партизанах я не видел.

- С особистами сталкивались?
- В штабе бригаде был смершевец. И они были нужны на войне. Приведу такой пример. Когда мы еще в декабре 1943-го года вышли в первый раз из окружения, то несколько человек считались погибшими. Ведь когда шли в прорыв, то могли и не видеть, что как он убит. Потом появилось несколько ребят, которых мы считали погибшими. Начали с ними смершевцы разбираться, и выяснили, что они попали к немцам, вернее, струсили, остались на месте, а оккупанты их забрали в плен. Ну, теперь врагу надо этих трусов как-то использовать. И опять же к нам в отряд отправили. Они пришли к нам с очень опасным заданием – убрать командиров отряда и бригады. В общем, предатели во всем признались, ну и встал вопрос, что с ними делать. Если бы дело происходило на фронте, то отправили бы в штрафную роту. А мы, партизаны, в какую роту их будем отправлять, со всех сторон окруженные врагами?! Состоялся суд, не просто так кто-то захотел расправиться. Присудили смертную казнь. И все.

- С пленными немцами сталкивались?
- А то. Как они вели себя? Оккупанты даже в 1943-1944-х годах все рассчитывали на захват нашей территории и разгром Советского Союза, так они были настроены благодаря гитлеровской пропаганде. Взяли мы как-то в одном из боев немца в плен, который только-только приехал из отпуска, проведенного в Германии. Он ни на какие разговоры не шел, хотя у нас был переводчик. Ну и что с ним делать. Суд, убрать его и все. Опять же у нас ни лагерей для пленных, ничего не было. Но был и еще один показательный случай. К нам пришел мадьяр, как мы называли венгров. Уже находился у нас в отряде десять месяцев, врач по образованию, даже как-то участвовал и в боях вместе с нами. И тут в мае 1944-го года мы взяли в плен десять мадьяр, которые палили одно село. Я лично не участвовал в этом бою, мы были на другом задании. Но когда мы пришли на базу, то увидели этих пленных мадьяр. Согласились перейти на сторону партизан, но ведь это означало, что надо жить, как и мы живем. Сутками не кушаем, курить нечего и так далее. В таких условиях непросто, дождь идет, что-то где-то натянул, чтобы не так сильно мокнуть, и все. Непростое это дело – партизанить. Они у нас пробыли, наверное, недели две. Мы уже вполне доверяли этому мадьяру-врачу, поставили его часовым, мы ведь всегда посты выставляли, чтобы не попасть внезапно к немцам в руки. Когда уже светать начало, начальник караула пошел проверять, а караульного-то и нет. И все эти мадьяры ушли к немцам, но те десять человек сами бы не ушли, ведь они дороги не знают, куда идти. А врач уже хорошо знал наши леса и тропки. И все. Так они ушли, хотя мы же могли их расстрелять, взяв в плен. Нет, к ним отнеслись по-человечески.

- С власовцами сталкивались?
- В боях нет. Но слышали о них. Когда соединились с фронтом, с боевой разведкой, то они нам рассказывали об этих власовцах. Многие из этих вражеских прислужников, они ведь тоже понимали, что, в конце концов, немцы уже не победят, стали сдаваться к нам в плен и добровольно приходить в отряд, когда мы стали зачищать освобожденную территорию.

Изображение

В заключение хотел бы подчеркнуть следующее. В этой страшной войне мы бы никогда не победили без крестьян, которые отдавали свой хлеб фронту, чтобы наш солдат был сыт, без рабочих, работавших сутками, чтобы мы имели все необходимое нам современное вооружение и боеприпасы в достатке, чтобы советский солдат хорошо одевался и был в тепле. Без подвига нашего трудового народа нам бы Победы никогда не видать. Так что основную силу вложил в Красную Армию социалистический способ производства, все выполнялось без задержек, все для фронта, все для Победы.
Еще нужно отметить дружбу народов. Эта дружба была крепка как сталь. Например, у моего зенитного орудия, расчетом которого я командовал, заряжающий являлся русским, вертикальный наводчик евреем, второй наводчик, горизонтальный, казанским татарином, и узбек был подносчиком.

Награжден орденом Отечественной войны II степени в честь 40-летия Победы. № наградного документа 81.

(http://iremember.ru/partizani/ermolinskiy-vasiliy-petrovich/stranitsa-4.html)

Кроме юбилейных наград на груди Василия Петровича:
Орден"За мужнисть" ("За мужество")
Медали "За отвагу", "Партизану Великой отечественной войны 2 ст", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "За взятие Берлина", " За освобождение Варшавы"

Послевоенная деятельность Василия Петровича, если коротко:
Дата Наименование организации
Начало Конец
2-авг-1943 2-авг-1944 партизанский отряд "им Чапаева" бриг "им Калинина"
2-авг-1944 1-дек-1948 служба в рядах Красной армии орудийный номер
1-дек-1948 16-июня-1948 в/ч 20405 (Пинская военная флотилия) ученик наборщика
16-июня-1948 7-апр-1949 в/ч 20405 наборщик высшей квалификации
9-мая-1949 16-дек-1950 работа в органах МГБ
18-дек-1950 16-янв-1951 в/ч 20357 бухгалтер
28-янв-1951 15-июня-1952 Ленинская районная типография директор
27-авг-1952 10-февр-1953 Хлопкосовхоз Кировский
10-февр-1953 5-февр-1955 Черноморск. райком КПСС отд крм.профс.комсом инструктор
1-сент-1956 15-авг-1958 Симфер Совпартшкола при ОК КП Укр. слушатель
1-сент-1959 6-марта-1970 к-з "Большвик" агроном по спецкуоьтурам
10-марта-1970 1-июня-1970 Октябрьский ММ трест с/х "Новожиловский" гл агроном
4-июня-1970 23-сент-1970 Обл ст. защ растений агроном отд по борьбе с филоксерой
21-нояб-1972 20-марта-1981 к-з "Маяк" с Оленевка управляющий отд №2
20-марта-1981 21-мая-1987 к-з "Маяк" с Оленевка агроном
8-июля-1987 19-мая-1988 Отд вневедомств охр при Черном РОВД контролер КПП
6-июня-1988 1990 к-з "Маяк" с Оленевка мастер строитель
1990 1994 к-з "Маяк" с Оленевка управляющий отделением
1994 1995 к-з "Маяк" с Оленевка прораб
1995 02.04.01 к-з "Маяк" с Оленевка зам управляющего
02.04.01 02.10.01 реформирование КЧХП Агрофирма к-х им Крупскрй в СПХ "Калиновский" зам председателя
02.10.01 01.01.03 СПХ "Калиновский" зам директора
Изображение
И общее фото с юбиляром, на память.
Здоровья и счастья, тебе, солдат!
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 19 фев 2014, 12:22

Еще один ветеран Великой Отечественной, участник боевых действий отметил свое 90-летие.
С удовольствием представляю его на форуме. Знакомьтесь
Кавалер ордена "За мужнiсть", подполковник в отставке Малиниченко Василий Александрович
Изображение

Традиционно размещаю здесь воспоминания ветерана о своей боевой юности.

"Я родился 28 января 1924-го года в городе Николаеве Украинской ССР. Мать трудилась в качестве крановщицы на Николаевских объединенных государственных заводах имени Андре Марти, а отец сидел в тюрьме за кражу коровы. Его посадили в 1924-м году. У меня был брат Владимир, глухонемой. До войны я окончил 7 классов и пошел учиться в ФЗО при заводе, на котором работала мама.
22 июня 1941-го года объявили о начале войны с Германией. Узнал одним из последних в городе, примерно в четыре часа вечера, услышал объявление по радио. Сразу же пришел на завод. Естественно, все приуныли, ведь война – это всегда тяжелое дело. По решению секретаря райкома партии Ефима Алексеевича наше ФЗО решили эвакуировать. Он прислал за нами грузовые машины 9 июля 1941-го года, и поехали к Днепру, переправились через него, в итоге добрались до Ростова, оттуда до Сталинграда. Долго стояли в селе Капустин Яр Астраханской области, и я решил из той муки, что нам выдавали испечь что-то. Взял два килограмма, пошел в ближнее село, в одном из домов попросил хозяйку испечь мне коржи, а она не понимает, что я хочу. Объясняю, показываю, как надо делать, тогда хозяйка догадалась, что прошу испечь «пышки». Говорю ей, что хоть пышки, хоть что, главное, сделать. Напекла, я покушал, часть ей оставил, остальное с собой забрал. Да еще и в дорогу дала печенья. Пришел на место нашей стоянки, а никого уже нет, уехали. Ждал-ждал, поспрашивал, объяснили, что колонна уехала, а меня оставили.
Что делать, иду пешком за своими товарищами, когда понял, что не догоню, остановился в каком-то селе, остался в колхозе, ведь кушать хочется, а нечего, коржи и печенье давно съел. Поставили на квартиру. Трудился почти месяц на разных работах, потом мне дали лопату и приказали для чего-то копать ямы. Еще не приступив к работе, пошел в туалет и вижу, что по дороге идут подводы. Когда присмотрелся, вроде бы наши николаевские едут. Бегом туда ринулся, и действительно, наши эвакуированные семьи, родной брат бежит навстречу. Поехал с ними, лопату так у туалета и оставил.
Прибыли в Сталинград. Оттуда на поезде поехали на станцию Владимировка. Устроился на работу, стал водовозом в пекарне, возил пресную воду с реки Ахтубы воду и одновременно по дороге хворост собирал. В день получал булку хлеба. Затем поступил на курсы трактористов, после окончания которых направили в бригаду местного колхоза. Пахал, сеял. Впервые увидел верблюда, на нем мы как-то поехали на станцию Ахтуба за запчастями, там было расположено МТС. Уже возвращались домой, когда на станцию налетели вражеские самолеты. Начали бомбить, дорога шла по большой долине, в которой звучало сильное эхо, так что получалось, будто бомбили и станцию, и нас. Верблюд испугался, оторвался от повода, скинул все запчасти и побежал домой. Когда пришли в бригаду, растерянные, то взяли еще людей и вернулись искать запчасти, потому что они ценные, кое-что помятое нашли, кое-что нет. В общем, наиболее ценные детали отыскали.
В уборочную вел комбайн. Потом пришла ко мне повестка, и в августе 1942-го года забрали в армию, родные не провожали, они к тому времени уехали в город Житкур, там располагался аэродром, они у дяди жили. В бригаде получил половину расчета: 500 килограмм пшеницы, оставил ее в колхозе, с собой взял полулитровую банку сливочного масла, булку хлеба, и 500 рублей денег. И пошел в армию.
Машины мы, призывники, не дождались, шли пешком, прибыли на станцию Харабали Астраханской области, на пересыльном пункте получили продукты, после чего направились в Астрахань. Здесь во дворе горвоенкомата нас выстроили и послали в Новоромановку. Там мы обустроили себе ночлег, и сразу же переоделись в английскую форму: шинели желтоватого цвета и ботинки. На другой день от астраханской жары полопались подметки на новых ботинках. Начали учиться строевой подготовке, и вскоре нас послали в село на берегу Волги, где сформировали 159-ю стрелковую бригаду. Я стал работать связистом, потому что хорошо разбирался в радио. Назначили телефонистом, получил звание ефрейтора, вооружили карабином Мосина. Начали мы заниматься, выходили в поле, где нам давали телефоны и учили вести переговоры. Учеба заняла примерно несколько месяцев, после чего нас отправили Калмыцкие степи. Высадили на какой-то станции, дальше поезда не шли, приказали окопаться, вырыть ямки по два человека. Дали по 100 грамм «фронтовых», покушали консервов. Хотя пробыли на этом месте совсем недолго, успели понести потери: старшина с группой бойцов на «полуторке» поехал на разведку в ближнее село, и нарвался на засаду калмыков. Ни один не вернулся, а старшину мы потом нашли с вырезанной на лбу звездой. Орден и медали с его груди сняли. Мы похоронили убитого и двинулись маршем в район Элисты.
Пробыли в ночь около калмыцкой столицы, утром двинулись на Батайск, освободив этот город в ходе ожесточенных боев. Железнодорожный вокзал после ухода вражеских войск обстреливался из немецких орудий, а мы нашли трофейные склады, брали немецкие посылки, распечатывали, кушали находившиеся внутри консервы и шоколад.
Наступали на ростовском направлении. Какой-то пацан вышел на дорогу и закричал: «Смерть немецким оккупантам!» В мае 1943-го года на базе нашей бригады, а также 156-й стрелковой бригады сформировали 130-ю стрелковую дивизию, меня перевели в 528-й стрелковый полк. Вошли в Сталинскую область. Дальше освобождали Запорожскую область. Особенно врезался в память бой на высоком холме у реки Молочной. На нем засели немцы. Мы начали наступать с низины, в атаку пошли в основном новобранцы, недавно призванные с освобожденных территорий. Перебравшись через немецкий противотанковый ров, мы, трое телефонистов, поднялись на вершину и заняли какой-то блиндаж. Внутри оказалось много шнапса, наши ребята его забрали, я вижу, что пехотинцы обратно бегут, и говорю ребятам: «Хлопцы, смотрите, наши отступают, надо и нам уходить!»
Но те уже выпили, и начали отвечать, мол, приказ Народного комиссара обороны СССР № 227 гласит – «Ни шагу назад!» Этот приказ был мне прекрасно известен, но тут нужно отступать, так что я присоединился к пехотинцам. Перейдя противотанковый ров, забрался в заросший молодняк акации и там засел в воронке. Тут нас настигли немцы, мы дружно начали стрелять и материться на врага, и отбили их контратаку. Вечером сначала ползком, потом бегом добрался к своим, и мне вручили автомат, потому что много солдат побило, а на следующий день нужно было снова наступать. В этот раз атаковали удачнее, выбили немцев, и при возвращении на высоту после того, как отбросили от нее врага, наткнулись на солдата противника. Взяли его в плен и командир приказал какому-то среднеазиату отвести его в тыл. Тот нехотя повел, и вскоре мы услышали одиночный выстрел. Конвоир возвращается, и несет через плечо немецкие сапоги. Стали спрашивать, что случилось, он объяснил, мол, немец попытался убежать, и пришлось пристрелить. Так это было или не так, проверить невозможно.
Затем нас направили на освобождение Мелитополя. Пошли в атаку на одно село, и попали под сильный минометно-артиллерийский обстрел. Товарищи разбежались кто куда, я побежал в сторону лесополосы, около которой проходила грунтовая дорога. Вижу, что метрах в двухстах от деревьев стоит бричка и какой-то мужик кладет на нее чемодан. Только подошел поближе, как из-за лесополосы появился немецкий танк и стал разворачиваться в мою сторону. Ствол наставляет, я тогда начал тикать влево. К счастью, неподалеку росли помидоры, я в них вскочил и залег. Танк два раза выстрелил, но снаряды разорвались в стороне от того места, где я лежал. Стало тихо, через некоторое время на дороге появились два солдата, которые заметили в помидорах какое-то движение и тут же прицелились в меня. Крикнул, что свой, а они в ответ стали страшно ругаться, что чуть меня не застрелили, решив, что это немец лежит. Вместе с ними добрался до своих окопов, залегли. Неподалеку горел пшеничный склад, но мы к нему соваться не стали. Потом продвинулись немного вперед и снова залегли, потому что дальше начинались немецкие позиции. Увидев в той стороне какое-то движение, выстрелил разок, после чего снова наступила тишина.
И вдруг прямо на нас двинулись человек пятьдесят немцев, когда до них оставалось метров 50, мы не знали, что делать, ведь если откроем огонь, то всех перебьют, а если они нас заметят, то точно возьмут в плен, попадать в который совершенно не хотелось. В общем, думаю, хана нам, и бежать некуда, и сдаваться нельзя. И вдруг позади слышим протяжный крик: «Ура!» Оглядываемся – наши солдаты бегут целой юрбой, причем все в новенькой военной форме, как положено, не то, что мы: ходили в обносках. Сразу же на душе легче стало, а враги поспешно повернули назад. Продвинувшись немного вперед, мы вышли на окраину села и окопались. Наутро попали к одному старичку, он нас угостил тыквой, которую называл кавуном.
Подошла полевая кухня, накормили кашей, после чего, выстроившись походной колонной в две шеренги, пошли по дороге из села. Справа раскинулась лесополоса, а слева была пахота и открытое место. Внезапно поднялась страшная стрельба, и тут и там стреляют, не поймешь, откуда огонь ведут. Мы прилегли в пахоте, рассредоточились. Потом офицер скомандовал отступать в лесополосу, за ней обнаружилось кукурузное поле, в которой мы и залегли. Сжав в правой руке винтовку, я стал саперной лопаткой в левой руке лихорадочно копать окоп, чтобы хоть голову прикрыть. И тут пуля попадает мне в правую руку, между большим и указательным пальцем, перебивает приклад винтовки, и я растерянный, кровь бежит, подхватываюсь и бегу в тыл. Офицер с наганом останавливает меня и кричит: «Куда бежать!» Показываю ему, что ранен, тот спрашивает, где винтовка, пришлось за ней вернуться. У нее был приклад перебит, так что взял за ремень и одной левой рукой ее тащу, показываю винтовку офицеру. Тогда этот командир объяснил, куда надо идти, неподалеку сидел санитар, и делал перевязки. Пошел к нему, санитар мне руку снятой с ноги обмоткой перевязал, так как бинтов не было. После чего приказал идти обратно к своим. Возвращаюсь в поле, по мне начали стрелять. Ложусь. Полежал, когда перестали стрелять, вскочил, бегу, и как только снова открывают огонь, быстро падаю на землю. Так я три раза вскакивал и падал. Когда до своих добрался, офицер приказал мне идти в медсанбат. Там сделали укол и стали готовить перевязку. В руке стало так сильно печь, что я попросил, чтобы мне дали хоть какого-нибудь обезболивающего, мне сделали укол в живот, и я заснул. Когда проснулся, утром отправляют в Мариуполь. Там госпиталь эвакуировался в Батайск. Зиму 1943/1944-го года там пробыл, весной 1944-го меня отправляют в 200-й запасной полк, в котором долго ходил с перевязью. Там вместе с одним пожилым солдатом записался в рабочий батальон.
Мы прошли южную Украину, неподалеку от Крыма повернули, и вышли на Николаев. Попросился домой, побыл там немного, показалось, что мало, ведь всего отпустили на два дня, пошел в военкомат и взял увольнение на 10 суток, потому что мать как раз должна была приехать из эвакуации. Потом надо идти обратно. Взял с собой в дорогу жареных семечек, и пошел в Одессу. Попал в комендатуру, там расспросили, кто я такой. Показал документы, они меня побрили и помыли, и отправили в часть.
Из рабочего батальона, когда руке стало получше, по заявлению направили в школу младших командиров и в сентябре 1944-го года я стал командиром 76-мм орудия в 233-м запасном артиллерийском полку. Мы стояли сначала в Молдавии, потом под Секешфехерваром, но в боях мне не довелось участвовать. Охраняли какой-то дом, куда однажды приезжал лично генерал армии Иван Христофорович Баграмян, которого я узнал по фотографиям в газетах.
Конец войны встретил в Австрии. К тому времени меня назначили командиром 100-мм орудия, всего один раз выстрелил по какой-то закрытой цели, и тут наступило 9 мая 1945-го года. Все страшно радовались. И целовались, и прыгали от счастья. Вскоре пришел приказ хороших ребят отобрать и послать на Германию. Я попал в их число, меня назначили в 10-й гвардейский артиллерийско-пулеметный батальон, где прослужил до самой демобилизации.
- Как кормили в войсках?
- Хорошо, особенно вкусной была американская тушенка в металлических банках. Также часто давали английский яичный порошок.
- Вши были?
- Да. В бочках нагревали воду и прогревали над ними одежду. Тем самым сжигали вшей.
- С особистом сталкивались?
- Приходилось немножко. Один солдат у нас под Ростовом сбежал куда-то. Всех расспрашивали, как он себя вел и куда делся. Вызвали и меня, особист спрашивает, мол, ты знаешь, что с ним. Ответил, что мы говорили о доме, о матери, больше ни о чем. Дезертира долго искали, потом говорили, что его нашли и расстреляли. За всю войну я видел два расстрела – выстраивали нас вокруг заранее вырытой ямы, три человека с оружием становились напротив осужденных. Зачитывали приговор, и перед ямой расстреливали, тела прямо в нее падали.
- Замполит у Вас был в части?
- Да, но на передовой он редко появлялся.
- Немецкие листовки часто видели?
- Нет, только под Ростовом бросали с горы. Обычно немцы ставили громкоговоритель, музыка играла, чаще всего крутили танго «Брызги шампанского».
- Звучали в войсках такие имена и фамилии, как Георгий Константинович Жуков, Константин Константинович Рокоссовский?
- Да, а как же. Когда мы стояли в Кишиневе, туда по каким-то своим делам сам Жуков приезжал. Получилось так, что все солдаты ушли на занятия, а те, у кого что-то болело, рука или нога, оставались в казарме, я был старшим над ними. Вдруг слышу, идет кто-то, подходят ко мне генералы и старшие офицеры, подаю команду: «Смирно!» Я тогда я не знал, что в числе прибывших был сам Жуков, но по погонам определил самого главного, и докладываю ему: «Товарищ Маршал Советского Союза, никаких происшествий не случилось». Он приказал: «Вольно!» Спросил, как кормят и одевают в запасном полку. Рассказал, что все хорошо. Подошли наши ребята, немного поговорили, и он в заключение сказал: «Ну, ничего, скоро немца победим, и будет лучше». На этом встреча закончилась. Потом мне в штабе рассказали, что это приезжал знаменитый Георгий Константинович Жуков.
- Как наши телефонные аппараты работали в зимних условиях?
- Слышимость была хорошая. Сами же аппараты были деревянными. На расстоянии до 500-600 метров, как надо на фронте, все слышали прекрасно.
- Часто рвались телефонные провода во время боя?
- Да, часто, приходилось и мне, телефонисту, выходить на починку связи. Исправлял разрыв и возвращался к аппарату.
- Что было самым страшным на войне?
- Все было страшным. Но страха как такового я не ощущал. Вот в обороне, когда немцы в атаку шли, было трудно спокойным оставаться."

(http://iremember.ru/svyazisti/malinichenko-vasiliy-aleksandrovich/stranitsa-3.html)

Пожелаем нашему ветерану здоровья, удачи, поддержки друзей, родных и близких
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 19 фев 2014, 12:37

Сегодня 19 февраля навестили и поздравили в кругу семьи очередного 90-летнего нашего юбиляра, ветерана Великой Отечественной, участника боевых действий Кавалер ордена "За мужнiсть", подполковник в отставке
Анохина Александра Васильевича

Изображение

По традиции размещаю здесь его воспоминания о войне.

" Я родился 19 февраля 1924-го года в селе Ильинка Доволенского района Новосибирской области. Родители мои были простые колхозники. В семье воспитывалось пятеро детей. До коллективизации мы имели корову, теленка и овечек. Вскоре к нам пришло горе. Папа не сел есть кашу за общий котел. Они с товарищем ухаживали за лошадьми, и сбили утку, которую сварили отдельно от коллектива. Как нарочно в это время приехал нарочный из сельсовета, глянул, сморит, отец с товарищем отдельно кушают. Спрашивает у бригадира, что это за люди, тот ответил, что конюхи. И отца тут же забрал черный «воронок». Ему, не умевшему даже расписываться, приписали 58-ю статью безо всяких разговоров. Нас даже не пустили к отцу проститься. Другу дали десять лет, а ему пять, день в день они отсидели. Так что мать осталась с нами одна. Пришли из сельсовета описывать имущество, и выяснили, что в семье «врага народа» ничего не имелось, один котел, где варили кашу. Его описали и забрали. А маме сельсовете сказали платить пошлину, а чем ее заплатишь, когда даже корову с арестом отца сбыли, потому что некому было заготовить ей сена, ведь в Сибири животным из-за морозов надо много корма, который косили вручную. Тяжело приходилось. Я окончил всего два класса, да и то, сентябрь отхожу, снег вывалил, и остаюсь дома, потому что валенки были худые, да еще одни на всю семью. Как самый старший помогал поднимать младших. Надо печку топить, так что с 10 лет с санками в лес выходил, где собирал хворост, которым растапливал печку, при этом бегал по соседям, чтобы зажечь лучину, чтобы мать могла накормить нас похлебкой. Мама из одеял сшивала чуни, младшие бегали в них в школу и ноги у них были красные, как у гусей, от мороза. Только чуть подрос – в колхоз пошел работать. Был погонышем: посадят на бычка, и мы, пацаны, его ведем. Также метали копна. В ту пору дома не находился, постоянно в бригаде пропадал.
22 июня 1941-го года началась Великая Отечественная война. Начали мобилизовать мужчин. Мы на подводах до станции их сопровождали. Возил и возил призывников. Женщины зубоскалили, что довозимся – и нас заберут. Быстро стали приходить похоронки. Кто погиб, кто пропал без вести. Отец уже отсидел свой срок и работал на шахте имени Сталина в городе Прокопьевск Кемеровской области.
Меня призвали в Красную Армию в августе 1942-го года. Прошел медкомиссию, на которой признали годным к строевой службе. Направили во Владивосток, прошел подготовку в 226-й запасной стрелковой бригаде до августа 1943-го года. Направили автоматчиком в 851-й стрелковый полк 278-й стрелковой дивизии. Вооружили автоматом ППШ. Стояли сначала на Первой речке, потом на 40-м разъезде. Кормили плохо – капустой и зеленой жидкой бурдой. Тогда в тылу нечем было кормить солдат. При этом постоянно устраивали учебные марши. Когда закончилась война с Германией, нас сразу же бросили на границу с Маньчжурией.
Выгрузились на станции города Чойбалсан. Как-ето так получилось, что нас погнали через Монголию, вокруг пески и пустыня. Шли и падали, поднимались, снова шли и падали, тут же по пути людей хоронили. Пить нечего, а еще давали селедку, во фляжке глоток, не больше. Гимнастерки колом становились от соли. Смертей навиделся. Когда перешли Хинганский хребет, в первом бою одолели японцев. Они стали отступать. Освобождали города Линьси и Чуфын. В плен многих забрали. Несколько раз попадали в засады. Тяжело было. Потери были большие, потому что мы шли нагло, надоело воевать. Многие фронтовики, которых прислали к нам с западного фронта, положили в Маньчжурии свои головы. Здесь я увидел, что уровень образования в Советском Союзе был невысоким. Имея шесть классов, солдат становился командиром отделения. Семиклассники были офицерами. В день капитуляции Японии 2 сентября 1945-го года праздновали – каждому дали кусок хлеба и свежий борщ. По тем временам это было сытное угощение. Меня наградили медалью «За победу над Японией».
- Русских эмигрантов в Маньчжурии довелось встречать?
- Да, было дело. Они нас хорошо встречали, с красными флагами.
- Как к Вам относились китайцы?
- Очень хорошо, мы там хорошо отдохнули, когда закончили воевать. Китайцы были в основной массе бедными людьми, но очень открытыми. Если ты в китайском магазине хочешь что-то купить, пока стакан чаю не выпьешь, он тебе ничего не продаст. Хотя мы пачку сигарет покупали, не больше, простым солдатам денег мало выдавали.
- Трофеи собирали?
- Нет, мы японские склады только снаружи охраняли, внутри ими занимались трофейные команды. Хорошо помню, как мы массово вывозили с этих складов рис в Советский Союз.
- Фронтовые 100 грамм выдавали?
- Выдавали, но не сильно часто, чтобы не напивались.
- Замполит часто в строевых частях появлялся?
- А как же. Вел он себя нормально, политсобрания проводил. Хвалил политику Советского Союза. А вот с особистом не пришлось видеться.
- Вши были?
- Об этом и разговора нет, куда от них денешься, если все время в грязи. Как боролись? Воду кипятили и туда сталкивали гимнастерку и рубашку. Пока вымылся, на жаре одежда высыхала, мы ее одевали. Но вошь в грязи быстро появлялась.
- Женщины у Вас в части были?
- Были, но мы их мало видели, они отдельно в казарме жили.
Вскоре после окончания войны нас перебросили на самолетах во Владивосток. Служил вплоть до 1947-го года в 88-м отдельном стрелковом батальоне морской пехоты на острове Сахалин. Когда вернулся домой, мать меня не узнала, зашел в дом, она удивленно смотрит – что за дядька, ведь уходил пацаном, а вернулся уже мужчиной. Причем на голове имел седые волосы.


(http://iremember.ru/pekhotintsi/anokhin-aleksandr-vasilevich.html)

Поздравили ветерана и с наступающим праздником- Днем защитника Отечества, естественно, желали здоровья, удачи, бодрости духа, поддержки друзей, родных и близких.
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 29 мар 2014, 20:47

Вчера в с. Красносельское состоялись похороны ветерана Великой отечественной войны, участника боевых действий, кавалера Ордена Великой Отечественной войны 1 ст. СИДОРЕНКО Михаила Савельевича (15.07.1921 - 27.03.2014).

Изображение

Черноморские районный и поселковый советы ветеранов скорбят и выражают соболезнования родным, близким, знакомым защитника Отечества.
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 29 мар 2014, 21:14

Еще один 80-летний юбиляр получал поздравления 27 марта в ветеранской организации -
ПУЛЯЕВ Виктор Николаевич.

Изображение Изображение

Собравшиеся тепло отметили достижения соратника, бывшего старшего прокурора Черноморского района.
Виктору Николаевичу вручен знак " Прокурорская слава"

Изображение
Изображение
Изображение
В свои зрелые годы Виктор Николаевич продолжает активно работать в Черноморской районной ветеранской организации, передавать накопленный богатый жизненный опыт.
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 10 июл 2014, 17:05

Вчера, 9 июля нашему боевому юбиляру АНДРЕЕВУ Петру Ефимовичу отпраздновали 90-летие.
Многочисленные поздравления продолжают поступать!
Долгих лет жизни Вам, здоровья, дорогой наш Петр Ефимович!
Изображение
Изображение
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Aleksandr Msk
Сообщения: 342
Зарегистрирован: 29 янв 2014, 09:21

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение Aleksandr Msk » 11 июл 2014, 08:27

Поздравляем!
Гордимся!

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 18 ноя 2014, 01:51

Готов к изданию макет книги воспоминаний участников боевых действий, участников ВОВ, тружеников тыла, детей войны, проживающих в Черноморском районе " ПАМЯТЬ ОПАЛЕННАЯ ВОЙНОЙ" по материалам интернет-ресурса "Я помню". Материал для книги собирался в течении последних 3 лет. Некоторые материалы ранее уже размещены в этой теме.

Изображение
Макет будущей книги
Изображение
Обложка будущей книги

В книге будет около 200 страниц текста и фотографии из личных архивов опрошенных героев издания. Живым словом с соблюдением всех особенностей речи собеседников, характера, отношения без прекрас к нелегким временам и пройденным жизненным годам, духом того времени и современности пронизаны страницы воспоминаний.

В конце книги- список из 821 участника боевых действий, жителей Черноморского района по состоянию на 1985 год.

Первое некоммерческое издание книги, планируется к 70-летию победы в ВОВ, идет выбор издательства дабы определиться с характером издания, его примерным количеством и стоимостью.

С содержанием можно ознакомиться по запросу в личку.

Книга предназначается для распостранения по библиотекам района, музеям, в том числе школьным, среди родственников УБД и ветеранов войны, которых заинтересует издание и других заинтересованных лиц. В качестве праздничного подарка планируется к вручению всем интервьируемым, (к сожалению не все дождались издания книги, хотя при жизни в обязательном порядке уже были ознакомлены со своими личными воспоминаниями в распечатанных буклетиках).

Жду обсуждение и конструктивных предложений на страницах этого форума
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Аватара пользователя
LNick
Сообщения: 1129
Зарегистрирован: 05 июл 2011, 18:13
Откуда: Черноморское

Re: "Живая память" - участники войны 1941-1945 гг

Сообщение LNick » 20 ноя 2014, 02:09

Изображение
Сегодня состоялась встреча с Председателем Комитера Госсовета Республики Крым Савченко Светланой Борисовной по вопросам подготовки к празднованию 70-летия Победы в ВОВ.
Одним из вопросов, который требовал решения- внесения в план издательства
выпуск книги "Память опаленная войной"
Решение принято положительное.!
Планируемый тираж - 1 000 экз!
Честь имею
Берегите себя. С уважением, Николай

Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 4 гостя